Знай, о царь, — сказал везирь, — что у одного царя был везирь, а у
этого царя был сын, который любил охоту и ловлю, и везирь его отца нахо-
дился с ним. И царь, отец юноши, приказал этому везирю быть с царевичем,
куда бы тот ни отправился. Однажды юноша выехал на охоту, и везирь его
отца выехал с ним, и они поехали вместе. И везирь увидал большого зверя
и сказал царевичу: «Вот тебе зверь, гонись за ним». И царевич помчался
за зверем и исчез с глаз, и зверь скрылся от него в пустыне. И царевич
растерялся и не знал, куда идти и в какую сторону направиться, и вдруг
видит: у обочины дороги сидит девушка и плачет.
«Кто ты?» — спросил ее царевич; и девушка сказала: «Я дочь царя из
царей Индии, и я была в пустыне, но на меня напала дремота, и я свали-
лась с коня, и теперь я отбилась от своих и потерялась». И, услышав сло-
ва девушки, царевич сжалился над нею и взял ее на спину своего коня, по-
садив ее сзади, и поехал. И когда они проезжали мимо каких-то развалин,
девушка сказала: «О господин, я хочу сойти за надобностью», и царевич
спустил ее около развалин. И девушка вошла туда и замешкалась, и царе-
вич, заждавшись ее, вошел за ней следом, не зная, кто она. И вдруг ви-
дит: это — гуль, и она говорит своим детям: «Дети, я привела вам сегодня
жирного молодца!»
А дети отвечают: «О матушка, приведи его, чтобы мы наполнили им наши
животы». Услышав их слова, царевич убедился, что погибнет, и испугался
за себя, и у него задрожали поджилки. Он вернулся назад; и гуль [15] выш-
ла и увидела, что он как будто испуган и боится и дрожит, и сказала:
«Чего ты боишься?» — «У меня есть враг, и я боюсь его», — отвечал царе-
вич. «Ты говорил, что ты сын паря?» — спросила его гуль; и царевич отве-
тил: «Да».
И тогда гуль сказала: «Почему ты не дашь своему врагу сколько-нибудь
денег, чтобы удовлетворить его?» — «Он не удовлетворится деньгами, а
только моей жизнью, — отвечал царевич, — и я боюсь за себя. Я человек
обиженный». — «Если ты, как ты говоришь, обижен, призови на помощь Алла-
ха, и он избавит тебя от злобы твоего врага иИ царевич поднял взор к не-
бу и воскликнул: «О ты, кто отвечаешь попавшему в беду, когда он зовет
тебя, и устраняешь зло, о боже, помоги мне против моего врага и отврати
его от меня! Поистине, ты властен в том, чего хочешь!» И когда гуль ус-
лыхала его молитву, она удалилась, а царевич отправился к своему отцу и
рассказал ему о поступке везиря; и царь призвал его и убил.
И если ты, о царь, доверишься этому врачу, он убьет тебя злейшим
убийством. Тот, кого ты облагодетельствовал и приблизил к себе, действу-
ет тебе на погибель. Он лечил тебя от болезни снаружи чем-то, что ты
взял в руку, и ты не в безопасности от того, чтобы он не убил тебя
вещью, которую ты так же возьмешь в руку».
«Ты прав, о везирь, — сказал царь Юнан, — как ты говоришь, так и бу-
дет, о благорасположенный везирь! Поистине, этот врач пришел как лазут-
чик, ища моей смерти, и если он излечил меня чем-то, что я взял в руку,
то сможет меня погубить чем-нибудь, что я понюхаю».
После этого царь Юнан сказал везирю: «О везирь, как же с ним посту-
пить?» И везирь ответил: «Пошли за ним сейчас же, потребуй его, и если
он придет, отруби ему голову. Ты спасешься от его зла и избавишься от
него. Обмани же его раньше, чем он обманет тебя». — «Ты прав, о везирь!»
— воскликнул царь и послал за врачом; и тот пришел радостный, не зная,
что судил ему милосердный, подобно тому, как кто-то сказал:
Страшащийся судьбы своей, спокоен будь,
Вручи дела ты тому своп, кто мир простор!
О владыка мой! Ведь случится то, что судил Аллах,
Но избавился ты от того, чего не судил Аллах.
И когда врач вошел к царю, то произнес:
«Не воздал коль я тебе за что благодарностью,
Скажи мне, кому ж стихи и прозу готовил я?
Без просьбы всегда ты мне оказывал милости,
Отсрочек не знал ты в них, не знал извинения.
Так как же славить мне тебя, как и следует,
И как не хвалить тебя и тайно и явно мне?
И вспомню я милости твои: из-за них теперь
Забота легка моя, хоть тяжко спине моей. —
И сказал еще в этом смысле:
К заботам всем повернись спиной
И дела свои поручи судьбе!
Наслаждайся благом немедленным,
И забудешь ты все минувшее.
Ведь немало дней утомительных
Принесут тебе удовольствие.
И творит Аллах, что желает он.
Так не будь же ты из ослушников.
Поручи дела всеблагому ты и премудрому,
От всего земного ты отдых дай душе твоей.
И знай, не так совершится дело, как хочешь ты,
Но лишь так, как хочет судья премудрый, Аллах, всегда.
И еще:
Спокоен будь и весел ты и забудь печаль,
Ведь поистине изведет печаль сердце мудрого.
Рассудительность ни к чему рабам беспомощным, —
Так оставь ее, и пребудешь ты в вечной радости».
«Знаешь ли ты, зачем я призвал тебя?» — спросил царь врача Дубана. И
врач ответил: «Не знает тайного никто, кроме великого Аллаха!» А царь
сказал ему: «Я призвал тебя, чтобы тебя убить и извести твою душу».
И врач Дубан до крайности удивился и спросил: «О царь, за что же ты
убиваешь меня и какой я совершил грех?» — «Мне говорили, — отвечал царь,
— что ты лазутчик и пришел меня убить, и вот я убью тебя раньше, чем ты
убьешь меня».
Потом царь крикнул палача и сказал: «Отруби голову этому обманщику и
дай нам отдых от его зла!» — «Пощади меня — пощадит тебя Аллах, не уби-
вай меня — убьет тебя Аллах», — сказал тогда врач и повторил царю эти
слова, подобно тому, как и я говорил тебе, о ифрит, но ты не щадил меня
и хотел только моей смерти.
И царь Юнан сказал врачу Дубану: «Я не в безопасности, если не убью
тебя: ты меня вылечил чем-то, что я взял в руку, и я опасаюсь, что ты
убьешь меня чем-нибудь, что я понюхаю, или чем другим». — «О царь, —
сказал врач Дубан, — вот награда мне от тебя! За хорошее ты воздаешь
скверным!» Но царь воскликнул: «Тебя непременно нужно убить, и не откла-
дывая!» И тогда врач убедился, что царь несомненно убьет его, он запла-
кал и пожалел о том добре, которое он сделал недостойным его, подобно
тому, как сказано:
Поистине, рассудка у Меймуны нет,
Хотя отец ее рожден разумным был.
Кто ходит по сухому иль по скользкому
Не думая, — наверно поскользнется тот.
После этого выступил вперед палач, и завязал врачу глаза, и обнажил
меч, и сказал: «Позволь!» А врач плакал и говорил царю: «Оставь меня —
оставит тебя Аллах, не убивай меня — убьет тебя Аллах. — И он произнес:
Правдив, но несчастен я — обманщики счастливы, —
И ввергнут правдивостью я в дом унижения.
Уж в жизни не буду я правдивым, а коль умру —
Кляните правдивых вы на всяких языках».
Затем врач сказал: «О царь, вот награда мне от тебя! Ты воздаешь мне
воздаянием крокодила». — «А каков рассказ о крокодиле?» — спросил царь,
но врач сказал; «Я не могу его рассказать, когда я в таком состоянии.
Заклинаю тебя Аллахом, пощади меня — пощадит тебя Аллах!» И врач разра-
зился сильным плачем, и тогда поднялся кто-то из приближенных царя и
сказал: «О царь, подари мне жизнь этого врача, так как мы не видели,
чтобы он сделал против тебя преступления, и видели только, как вылечил
тебя от болезни, не поддававшейся врачам и лекарям».
«Разве вы не знаете, почему я убиваю этого врача? — сказал царь. —
Это потому, что, если я пощажу его, я несомненно погибну. Ведь тот, кто
меня вылечил от моей болезни вещью, которую я взял в руку, может убить
меня чем-нибудь, что я понюхаю. Я боюсь, что он убьет меня и возьмет за
меня подарок, так как он лазутчик и пришел только затем, чтобы меня
убить. Его непременно нужно казнить, и после этого я буду за себя споко-
ен».
«Пощади меня — пощадит тебя Аллах, не убивай меня — убьет тебя Ал-
лах!» — сказал врач, но, убедившись, о ифрит, что царь несомненно его
убьет, он сказал: «О царь, если уж моя казнь неизбежна, дай мне отсроч-
ку: я схожу домой и накажу своим родным и соседям похоронить меня, и
очищу свою душу, и раздарю врачебные книги. У меня есть книга, особая из
особых, которую я дам в подарок тебе, а ты храни ее в своей сокровищни-
це». — «А что в ней, в этой книге?» — спросил царь врача, и тот ответил:
«В ней есть столько, что и не счесть, и самая малая из ее тайн — то, что
когда ты отрежешь мне голову, повернешь три листа и прочтешь три строки
на той странице, которая слева, моя голова заговорит с тобой и ответит
на все, о чем ты ее спросишь».
И царь изумился до крайности и затрясся от восторга и спросил: «О
мудрец, когда я отрежу тебе голову, она со мной заговорит?» — «Да, о
царь», — сказал мудрец. И царь воскликнул: «Это удивительное дело!»
Потом он отпустил врача под стражей, и врач пошел домой и сделал свои
дела в тот же день, а на следующий день он пришел в диван, и пришли все
эмиры, везири, придворные, наместники и вельможи царства, и диван стал
точно цветущий сад. И вот врач пришел в диван и встал перед царем между
двумя стражниками, и у него была старая книга и горшочек с порошком. И
врач сел и сказал: «Принесите мне блюдо», — и ему принесли блюдо, и он
высыпал на него порошок, разровнял его и сказал: «О царь, возьми эту
книгу, но не раскрывай ее, пока не отрежешь мне голову, а когда отре-
жешь, поставь ее на блюдо и вели ее натереть этим порошком, и когда ты
это сделаешь, кровь перестанет течь. А потом раскрой книгу». И царь Юнан
приказал отрубить врачу голову и взял от него книгу, и палач встал и от-
сек голову врача, и голова упала на середину блюда. И царь натер голову
порошком, и кровь остановилась, и врач Дубан открыл глаза и сказал: «О
царь, раскрой книгу!» И царь раскрыл ее и увидел, что листы слиплись, и
тогда он положил палец в рот, смочил его слюной и раскрыл первый листок
и второй и третий, и листки раскрывались с трудом. И царь перевернул
шесть листков и посмотрел на них, но не увидел никаких письмен и сказал
врачу: «О врач, в ней ничего не написано». — «Раскрой еще, сверх этого»,
— сказал врач; и царь перевернул еще три листка, и прошло лишь немного
времени, и яд в одну минуту распространился по всему телу царя, так как
книга была отравлена. И тогда царь затрясся и крикнул: «Яд разлился во
мне!» А врач Дубан произнес:
«Землей они правили, и было правленье их
Жестоким, но вскоре уж их власти как не было.
Будь честны они, и к ним была бы честна судьба;
За зло воздала она злом горя и бедствия.
И ныне язык судьбы всем видом вещает их:
Одно за другое; нет упрека на времени».
И когда голова врача окончила говорить, царь тотчас же упал мертвый.
Знай же, о ифрит, что если бы царь Юнан оставил в живых врача Дубана,
Аллах, наверное, пощадил бы его; но он не захотел и искал его смерти, и
Аллах убил его.
Если бы ты, о ифрит, пощадил меня, Аллах, наверное, пощадил бы те-
бя…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала шестая ночь, ее сестра Дуньязада сказала: «Докончи
твой рассказ».
И Шахразада ответила: «Если позволит мне царь».
«Говори», — сказал царь.
И она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что рыбак сказал ифриту: «Если бы
ты пощадил меня, я бы пощадил тебя, но ты не хотел ничего, кроме моей
смерти, и вот я тебя убью, заключив в этот кувшин, и брошу в море». И
тут ифрит закричал и воскликнул: «Заклинаю тебя Аллахом, о рыбак, не де-
лай этого! Пощади меня и не взыщи с меня за мой поступок. Если я был злодеем, то будь ты благодетелем; ведь
говорится в ходячих изречениях: «О благодетельствующий злому, достаточно
со злодея и деяния его». Не делай так, как сделала Умама с Атикой». —
«А что сделала Умама с Атикой?» — спросил рыбак.
И ифрит ответил: «Не время теперь рассказывать, когда я в этой
тюрьме! Если ты меня отпустишь, я расскажу тебе об этом».
«Оставь эти речи, — сказал рыбак, — ты непременно будешь брошен в мо-
ре, и нет никакой надежды, что тебя когда-нибудь оттуда извлекут. Я тебя
просил и умолял, но ты хотел только моей смерти, без вины, заслуживающей
этого, хотя я тебе не сделал зла, — я оказал тебе только благодеяние,
освободив из тюрьмы; и когда ты со мной все это сделал, я узнал, что ты
поступаешь скверно. И знай, что я брошу тебя в море; а чтобы всякий, кто
тебя выловит, кинул обратно, я расскажу, что у меня с тобой было, и пре-
достерегу его. И ты останешься в этом море до конца времени, пока не по-
гибнешь».
«Отпусти меня, — сказал ифрит. — Теперь время быть великодушным, и я
обещаю тебе, что никогда ни в чем тебя не ослушаюсь и помогу тебе
чем-то, что тебя обогатит».
И тогда рыбак взял с ифрита обещание, что тот, если он его отпустит,
не станет ему вредить, а сделает ему добро, и, заручившись его обещанием
и заставив его поклясться величайшим именем Аллаха, открыл кувшин. И дым
пошел вверх, и вышел целиком, и стал настоящим ифритом. Ифрит толкнул
ногой кувшин и кинул его в море. И когда рыбак увидал, что ифрит бросил
кувшин в море, он убедился в своей гибели и наделал себе в платье и
воскликнул: «Это нехороший признак!» Потом он укрепил свое сердце и ска-
зал: «О ифрит, Аллах великий сказал: «Исполняйте обещание». Поистине, об
обещании будет спрошено, а ты обещал мне и поклялся, что не обманешь ме-
ня, не то обманет тебя Аллах, ибо он преревнив и дает отсрочку, но не
прощает. Я ведь говорил тебе то же, что врач Дубан говорил царю Юнану:
«Пощади меня — пощадит тебя Аллах!» И ифрит засмеялся и пошел впереди
рыбака и сказал ему: «О рыбак, следуй за мной!»
И рыбак пошел позади ифрита, не веря в спасение. И ифрит шел, пока
они не вышли за город, и он поднялся на гору и спустился в обширную рав-
нину, и вдруг они оказались у пруда с водой. И ифрит спустился в середи-
ну пруда и сказал рыбаку: «Следуй за мною!» И рыбак последовал за ним на
середину пруда, а ифрит остановился и приказал рыбаку закинуть сеть и
ловить рыбу. И рыбак посмотрел в пруд и увидал там рыб разного цвета:
белых, красных, голубых и желтых — и удивился этому. Потом он вынул сеть
и забросил ее, и вытянул, и нашел в ней четырех рыб, и все были разноц-
ветные. И, увидав их, рыбак обрадовался, а ифрит сказал ему: «Пойди с
ними к султану и поднеси их ему, и он даст тебе довольно, чтобы тебя
обогатить. И, ради Аллаха, прими мое извинение: поистине, я не знаю сей-
час ни в чем пути, так как я в этом море уже тысячу восемьсот лет и уви-
дел поверхность земли только сию минуту. И не лови здесь рыбы больше ра-
за в день».
И ифрит простился с рыбаком и сказал: «Не дай мне Аллах тосковать по
тебе», — и потом ударил ногой об землю, и земля расступилась и поглотила
его; а рыбак пошел в город, изумляясь тому, что случилось у него с ифри-
том и как все это было.
И он взял рыбу и, придя в свое жилище, принес лоханку, наполнил ее
водой и положил туда рыбу, и рыба забилась в воде. А потом рыбак поста-
вил лоханку на голову и направился с нею в царский дворец, как велел ему
ифрит. И когда он пришел к царю и предложил ему рыбу, царь до крайности
удивился рыбе, которую ему предложил рыбак, так как в жизни не видал ры-
бы, подобной этой по образу и виду.
«Отдайте эту рыбу девушке-стряпухе», — сказал он (а эту девушку пода-
рил ему три дня назад царь румов, и он еще не испытал ее в стряпне); и
везирь приказал ей изжарить рыбу и сказал: «О девушка, царь говорит те-
бе: «О слезинка, мы испытываем тебя, лишь будучи в затруднении! Покажи
же нам сегодня твое искусство и умение стряпать: к султану кто-то пришел
с подарком».
Потом везирь вернулся к султану, дав наставление девушке, и царь ве-
лел ему выдать рыбаку четыреста динаров. И везирь выдал их рыбаку, и тот
спрятал деньги в полу халата и бегом побежал домой, падая, вставая и
спотыкаясь, и он думал, что это сон. И затем он купил для своего се-
мейства все нужное и пошел к жене, веселый и радостный.
Вот что случилось с рыбаком. А с девушкой произошло следующее. Она
взяла рыбу, очистила ее и подвесила сковородку над огнем, а потом броси-
ла на нее рыбу. И лишь только рыба подрумянилась с одной стороны, девуш-
ка перевернула ее на другою сторону, — и вдруг стена кухни раздвинулась,
и из нее вышла молодая женщина с прекрасным станом, овальными щеками,
совершенными чертами и насурьмленными глазами, и одета она была в шелко-
вый платок с голубой бахромой, в ушах ее были кольца, а на запястьях —
пара перехватов, и на пальцах — перстни с драгоценными камнями, и в руке
она держала бамбуковую трость. И женщина ткнула тростью в сковородку и
сказала: «О рыбы, соблюдаете ли вы договор?» И, увидев это, стряпуха об-
мерла, а женщина повторила эти слова во второй и третий раз, — и рыбы
подняли головы со сковородки и сказали ясным языком: «Да, да, — и затем
произнесли:
Вернешься — вернемся мы; будь верной — верпы и мы,
А если покинешь нас, мы сделаем так же…»
И тогда женщина перевернула сковородку и вошла в то же место, откуда
вышла, и стена кухни сдвинулась, как раньше.
И после этого стряпуха очнулась от обморока и увидела, что четыре ры-
бы сгорели и стали как черный уголь, и воскликнула: «С первого же набега
сломалось его копье», — и снова упала на землю без памяти.
И когда она была в таком состоянии, вдруг вошел везирь, и этот старик
увидел, что девушка, точно старуха, выжившая из ума, не отличает четвер-
га от субботы. Он толкнул ее ногой, и она очнулась и заплакала и сообщи-
ла везирю о происшедшем и о том, что случилось; и везирь удивился и ска-
зал: «Это поистине удивительное дело!» После этого он послал за рыбаком,
и когда его привели, везирь закричал на него и сказал: «О рыбак, принеси
нам четыре рыбы, как те, что ты принес!» И рыбак вышел к пруду, закинул
сеть и вытянул ее, и вдруг видит: в ней четыре рыбы, подобные первым. И
он взял их и принес везирю, а везирь пошел с ними к девушке и сказал:
«Поднимайся и изжарь их при мне, чтобы я сам увидел, как это происхо-
дит». И девушка встала, приготовила рыбу и, подвесив сковородку, бросила
туда рыбу, но едва рыба оказалась на сковородке, как стена вдруг раздви-
нулась, и появилась та же женщина в своем прежнем виде, и в руках у нее
была трость. И она ткнула тростью в сковородку и сказала: «О рыбы, о ры-
бы, соблюдаете ли вы древний договор?» И вдруг все рыбы подняли головы и
сказали вышеупомянутый стих, то есть:
«Вернешься — вернемся мы; будь верной — верны и мы,
А если покинешь нас, мы сделаем так же».
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала седьмая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что когда рыбы заговорили, женщина
перевернула тростью сковородку и вошла в то же место, откуда вышла, и
стена опять сдвинулась. И тогда везирь поднялся на ноги и воскликнул:
«Такое дело не следует скрывать от царя!» — и пошел к царю и расска-
зал ему о том, что произошло и что он видел перед собою. И царь восклик-
нул: «Я непременно должен это видеть своими глазами». И он послал за ры-
баком и велел ему принести четыре рыбы, такие же, как первые, и приста-
вил к нему трех стражников; и рыбак спустился к пруду и тотчас же принес
ему рыб, и царь велел дать ему четыреста динаров, Затем он обратился к
везирю и сказал ему: «Вставай и изжарь рыб ты сам, здесь, передо мной!»
И везирь отвечал: «Слушаю и повинуюсь». Он принес сковородку и пригото-
вил рыб и, подвесив сковородку над огнем, бросил на нее рыб, — и вдруг
стена раздвинулась, и из нее вышел черный раб, подобный горе или челове-
ку из племени Ад, и в руках у него была ветка зеленого дерева. И раб
сказал устрашающим голосом: «О рыбы, о рыбы, соблюдаете ли вы древний
договор?» И рыбы подняли головы со сковородки и ответили: «Да, да, мы
его соблюдаем.
Вернешься — вернемся мы; будь верен — верны и мы, А если покинешь
нас, мы сделаем так же».
И раб приблизился к сковородке и перевернул ее веткою, что была у не-
го в руке, и потом он вошел туда же, откуда вышел. И везирь с царем пос-
мотрели на рыб и увидели, что они стали как уголь; и царь, оторопев,
воскликнул: «О таком обстоятельстве невозможно молчать, и за этими рыба-
ми, наверное, скрывается какое-то дело!» И он велел привести рыбака и,
когда тот явился, спросил его: «Горе тебе, откуда эти рыбы?» И рыбак от-
ветил: «Из пруда между четырех гор, под той горой, что за твоим горо-
дом». И тогда царь опять обратился к рыбаку и спросил: «В скольких днях
пути?» — «Пути на полчаса, о владыка султан», — отвечал рыбак; и царь
удивился и велел свите выступать и воинам тотчас же садиться на коней, и
рыбак шел впереди всех, проклиная их. И все поднялись на гору и спусти-
лись в такую обширную равнину, которой не видели за всю свою жизнь, и
султан и войска изумлялись. Они увидали равнину и посреди нее пруд между
четырех гор и в пруде рыбу четырех цветов: красную, белую, желтую и го-
лубую. И царь остановился, изумленный, и спросил свою свиту и при-
сутствующих: «Видел ли кто-нибудь из вас этот пруд?» И они отвечали:
«Никогда, о царь времени, за всю нашу жизнь». И спросил далеко зашедших
в годах, и те отвечали: Мы в жизни не видели пруда на этом месте». И
тогда царь воскликнул: «Клянусь Аллахом, я не войду в мой город и не ся-
ду на престол моего царства, пока не узнаю об этом пруде и о рыбах!»
И он приказал людям расположиться вокруг этих гор и потом позвал ве-
зиря (а это был везирь опытный и умный, проницательный и сведущий в де-
лах) и, когда тот явился, сказал ему: «Мне хочется что-то сделать, и я
расскажу тебе об этом. Я задумал уйти сегодня ночью один и исследовать,
что это за пруд со странными рыбами, а ты садись у входа в мою палатку и
говори эмирам, везирям, придворным и наместникам и всем, кто будет обо
мне спрашивать: «Султан нездоров и велел мне никому не давать разрешения
входить к нему». И не говори никому о моем намерении». И везирь не мог
прекословить царю.
Потом царь переменил одежду, опоясался мечом и взобрался на одну из
гор и шел весь остаток ночи до утра и весь день, и зной одолел его, так
как он прошел ночь и день. После этого он шел и вторую ночь до утра, и
ему показалось издали что-то черное, и царь обрадовался и воскликнул:
«Может быть, я найду кого-нибудь, кто мне расскажет об этом пруде и о
рыбах!»
И он приблизился и увидел дворец, выстроенный из черного камня и вы-
ложенный железом, и один створ ворот был открыт, а другой заперт. И царь
обрадовался и остановился у ворот и постучал легким стуком, но не услы-
шал ответа, и тогда он постучал второй раз и третий, но ответа не услы-
хал, и после этого он ударил в ворота страшным ударом, но никто не отве-
тил ему. «Дворец, наверное, пуст», — сказал тогда царь и, собравшись с
духом, прошел через ворота дворца до портика и крикнул: «О жители двор-
ца, тут чужестранец и путешественник, нет ли у вас чего съестного?» Он
повторил эти слова второй раз и третий, но не услышал ответа; и тогда
он, укрепив свое сердце мужеством, прошел из портика в середину дворца,
но не нашел во дворце никого, хотя дворец был украшен шелком и звездча-
тыми коврами и занавесками, которые были спущены. А посреди дворца был
двор с четырьмя возвышениями, одно напротив другого, и каменной скамьей
и фонтаном с водоемом, над которым были четыре льва из червонного золо-
та, извергавшие из пасти воду, подобную жемчугам и яхонтам, а вокруг
дворца летали птицы, и над дворцом была золотая сетка, мешавшая им под-
ниматься выше. И царь не увидел никого и изумился и опечалился, так как
никого не нашел, у кого бы спросить об этой равнине, о пруде и о рыбах,
о горах и о дворце. Затем он сел у дверей, размышляя, и вдруг услышал
стон, исходящий из печального сердца, и голос, произносящий нараспев:
Не таю я то, что пришлось снести мне, но явно все,
И сменил теперь я усладу сна на бессонницу.
Судьба моя, ты не милуешь, не щадишь меня.
И душа моя меж мучением и опасностью.
Пожалейте же благородных вы, что унизились
На путях любви, и зажиточных, что бедны теперь.
Ведь когда-то мы к ветру нежному ревновали вас.
Но падет когда приговор судьбы, тогда слепнет взор.
Как же быть стрелку, если вдруг враги ему встретятся?
И стрелу метнуть в них захочет он, но изменит лук?
Коль над юношей соберется вдруг много горестей,
Убежит куда от судьбы своей и от рока он?»
И когда султан услышал этот стон, он поднялся и пошел на голос и ока-
зался перед занавесом, спущенным над дверью покоя. И он поднял занавес и
увидел юношу, сидевшего на ложе, которое возвышалось от земли на локоть,
и это был юноша прекрасный, с изящным станом и красноречивым языком, си-
яющим лбом и румяными щеками, и на престоле его щеки была родинка, слов-
но кружок амбры, как сказал поэт:
О, как строен он! Волоса его и чело его
В темноту и свет весь род людской повергают.
Не кори его ты за родинку на щеке его:
Анемоны все точка черная отмечает.
И царь обрадовался, увидя юношу, и приветствовал его; а юноша сидел,
одетый в шелковый кафтан с вышивками из египетского золота, и на голове
его был венец, окаймленный драгоценностями, но все же вид его был печа-
лен. И когда царь приветствовал его, юноша ответил ему наилучшим при-
ветствием и сказал: «О господин мой, ты выше того, чтобы пред тобой
вставать, а мне да будет прощение». — «Я уже простил тебя, о юноша, —
ответил царь. — Я твой гость и пришел к тебе с важным делом: я хочу,
чтобы ты рассказал мне об этом пруде, о рыбах, и о дворце, и о причине
твоего одиночества в нем и плача». И когда юноша услышал эти слова, сле-
зы побежали по его щекам, и он горько заплакал, так что залил себе
грудь, а потом произнес:
«Скажите тому, кого судьба поражает:
«Сколь многих повергнул рок и скольких он поднял!
Коль спишь ты, не знает сна глаз зоркий Аллаха,
Чье время всегда светло, чья жизнь длится вечно?..»
Потом он глубоко вздохнул и произнес:
«Ты дела свои вручи владыке всех;
Брось заботы и о думах позабудь.
Не пытай о том, что было, — почему?
Все бывает, как судьба и рок велят».
И царь удивился и спросил: «Что заставляет тебя плакать, о юноша?» И
юноша отвечал: «Как же мне не плакать, когда я в таком состоянии?» — и,
протянув руку к подолу, он поднял его; и вдруг оказывается: нижняя поло-
вина его каменная, а от пупка до волос на голове он — человек. И увидев
юношу в таком состоянии, царь опечалился великой печалью, и огорчился, и
завздыхал и воскликнул: «О юноша, ты прибавил заботы к моей заботе! Я
хотел узнать о рыбах и об их происхождении, а теперь приходится спраши-
вать и о них и о тебе. Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого,
великого! Поспеши, о юноша, рассказать эту историю!»
«Отдай мне твой слух и взор», — отвечал юноша. И царь воскликнул:
«Мой слух и взор здесь!» И тогда юноша сказал: «Поистине, с этими рыбами
и со мной произошло удивительное дело, и будь оно даже написано иглами в
уголках глаз оно послужило бы назиданием для поучающихся». — «А как это
было?» — спросил царь.