Издательство «Радуга» (Клячко)

Художнику Сварогу свойственна особая исключительная любовь к сегодняшнему дню, зоркость к его явлениям, фактам, людям. На протяжении всей жизни он не пропускал ни одного сколько-нибудь значительного события, откликаясь на него немедленно, молниеносно своими картинами, в которых отражал личное свое отношение к нему, отношение своего народа и времени. (И.Грабарь)

Образование я получила в Литейной женской гимназии в городе Петербурге. Специальное образование, как художник я получила во-первых в Обществе Поощрения Художников, которое окончила с двумя серебряными медалями и заграничной поездкой, а во-вторых — в Академии Художеств, в которой я прошла полный шестилетний курс обучения и в 1918 году вышла на конкурс. Окончить конкурсную программу мне помешала Октябрьская Революция и мне пришлось работать в качестве чертежницы в отделе шоссейных и грунтовых дорог. Но с 1922 года я стала работать уже по специальности как художник график по оформлению детской книги в издательстве «Радуга» и других издательствах.

Книга С. Маршака «Пожар» с иллюстрациями В. Конашевича издавалась целых 28 раз, начиная с 1923 г. Она не устарела, не сошла со сцены и продолжала жить в старых и новых картинках своего лучшего иллюстратора Владимира Конашевича.
Перед вами последний обновленный авторами вариант, который вышел в 1952 году. Теперь действие книги разворачивается на фоне современного города: на смену пожарным упряжкам пришли пожарные машины, а на месте одноэтажных домов выросли многоэтажные здания. Заново иллюстрируя «Пожар», Конашевич долго и внимательно присматривался к работе пожарного депо в Ленинграде, расспрашивал пожарных, скрупулезно зарисовывал новые машины. Но и в тексте и на картинке осталась любопытная деталь, давно исчезнувшая из современного пожарного дела, смысл которой стоит пояснить детям: по количеству сигнальных шаров, которые дозорный поднимал над каланчой, судили об интенсивности пожара и примерном направлении места возгорания.
Легкая рифма, увлекательный сюжет, выразительные красочные рисунки позволяют считать «Пожар» Маршака и Конашевича непревзойденным шедевром литературы «для маленьких». Такое издание «Пожара» (как, впрочем, все детские произведения Маршака с иллюстрациями В.М. Конашевича) обязательно должно быть у всех детей и их родителей.

Историю появления сказки «Бармалей» сам Корней Чуковский записал в знаменитую «Чукоккалу»: «В 1924 году мы бродили с Добужинским по Петроградской стороне. Он нежно любил Петербург, о чем свидетельствуют его поэтические иллюстрации к „Белым ночам” Достоевского и многие другие рисунки. Гуляя, мы вышли на Бармалееву улицу.
— Почему у этой улицы такое название? — спросил я. — Что это был за Бармалей? Любовник Екатерины Второй? Генерал? Вельможа? Придворный лекарь?
— Нет, — уверенно сказал Добужинский. — Это был разбойник. Знаменитый пират. Вот напишите-ка о нем сказку. Он был вот такой. В треуголке, с такими усищами.
И, вынув из кармана альбомчик, Добужинский нарисовал Бармалея. Вернувшись домой, я сочинил сказку об этом разбойнике, а Добужинский украсил ее прелестными своими рисунками. Сказка вышла в издательстве „Радуга”, и теперь это издание редкость».

Особого пристрастия к книжной работе у меня никогда не было, хоть я и погрешил на этом поприще немало. Выпускал свои детские книжки, сделал книжку о Самарканде, иллюстрировал «Снегурочку», с Маршаком делал «Загадки». У меня нет, да и не хочу я иметь профессиональных навыков книжных иллюстраторов… Я всегда этого дела боялся и неохотно брался за него; но не потому, что я не сумел бы сделать интересные вещи в этой области, а потому, что меня запугали «книжники» и графики из журнала «Мир искусства». Да, это действительно страшная история в смысле печати и оформления, и всегдашние разговоры, как нарисовать, чтобы удобнее печатать. У меня это как-то не выходит.

Первым иллюстратором «Мойдодыра» стал Юрий Павлович Анненков. Чуковский, знавший художника еще с мирных дореволюционных времен по даче в финской Куоккале, писал о нем: «Вот талант — в каждом вершке. Всё у него ловко, удачливо. Жизнь вкусна, и он плотояден». Анненков легко согласился на предложение сделать рисунки для новой сказки своего старого знакомого, но работу затянул. В дневнике Чуковский жаловался на судьбу: «О, как трудно выжимать рисунки из Анненкова для «Мойдодыра». Он взял деньги в начале ноября [1922 года]. Потом он уехал в Москву и пропадал там три недели, потом вернулся, и я должен был ходить к нему каждое утро (теряя часы, предназначенные для писания) — будить его, проклинать, угрожать, молить — и в результате у меня есть рисунки к “Мойдодыру”!».

Страдания автора окупились сторицей: иллюстрации получились изящные, веселые, динамичные, озорные. Они регулярно использовались различными советскими издательствами даже после того, как художник эмигрировал из Советской России.

Это одна из самых веселых и изобретательно построенных цветных книжек Лебедева. Средством изображения персонажей «Цирка» — атлетов, эквилибристов, клоунов и дрессированных животных — становится восходящее к плакатным приемам сопоставление контрастных, ярко окрашенных плоскостей. Их цвет, всегда локальный, интенсивный и чистый, образует в книге стройную, тонко продуманную декоративную гармонию. Отнюдь не имитируя приемов детского рисунка, художник сумел передать стиль восприятия и мышления, свойственный детям. Фигуры людей и зверей обобщены почти до грани схемы; но в схеме уловлено главное — стремительность и эксцентричность движения. (В,Петров)

В лучшей, может быть, детской книге Лебедева «Охота» (без текста, 1924) абстрактным осталось лишь пространство, но в фигурах объем строится осязательно-фактурными средствами. По своей несколько наивной, но ярко реалистической экспрессии лебедевские звери — близкие родственники зверей палеолитического искусства. Большего комплимента для анималиста не существует! Отвлеченное пространство здесь только подчеркивает конкретно-вещественный характер изображений. (А.Д.Чегодаев)

Есть вещи и вещи — рабочие и бездельники, зовущие вперед и тянущие назад. В этой книжке Лебедев сталкивает их лицом к лицу. В то время, в середине 20-х годов, малый мир вещей пересматривался и переоценивался так же, как большой челове­ческий мир, делился на четко очерченные, враждебные друг другу группы. Сероватыми тенями ковыляют по обложке образы старого мира — старушка с керосиновой лампой, старый дворник с ведрами на коромысле, чиновник с чернильницей и громадной папкой. А под ними четким ритмичным шагом идут молодые рабочие — монтер с электрической лампой, водопроводчик, де­вушка с пишущей машинкой. Обобщенные до предела, лишенные подробностей, одинаковые — они выразительны, потому что даны в едином энергичном ритме, четкими цветными силуэтами, най­денными Лебедевым еще в плакатах петроградских «Окон РОСТА». Это — «сегодня», новые деловитые и бодрые люди, несущие с собой на смену ветхим прадедовским вещам преобра­жающие мир новые технические предметы. (Ю.Герчук)

Ребенок перелистывает книжку с картинками. Видит веселого мороженщика с тележкой, смешного толстяка в шляпе, жадно вцепившегося в банку с мороженым. Пузатый человек обжирается ледяным лакомством. Он начинает пухнуть, постепенно синея от холода, превращается в огромный снежный ком. События нарастают стремительно, как в мультипликационном фильме. От страницы к странице меняются детали, дополняющие и заостряющие комический образ толстяка… Ребенок с волнением и смехом досматривает книжку до конца, затем снова возвращается к началу, внимательно разглядывает каждую иллюстрацию, находит в ней все новые, раньше не замеченные смешные подробности, начинает фантазировать, по-своему дополняя образ.
Книжку, о которой идет речь, многие из нас читали еще в детстве: это «Мороженое» Маршака. Оформил ее Лебедев в 1925 году. Именно в это время достаточно отчетливо определились лебедевские принципы иллюстрирования детской книги. (Э.Ганкина)