Ника Гольц о себе

Иллюстратор Ника Гольц

Из предисловия к изданию «Ника Гольц. Книжная и станковая графика»

Ника Георгиевна Гольц

Я родилась в Москве. Мы жили в Мансуровском переулке в одноэтажном деревянном доме с белыми кафельными печами. Дом этот раньше принадлежал моей бабушке. Во дворе росла яблоня, которую в детстве семечком посадил мой отец.

Мой отец, Георгий Павлович Гольц, был не только архитектором, но и прекрасным художником театра, а также великолепным художником-графиком. Он часто любил работать дома, работал как один, так и с товарищами, на всех столах и на рояле лежали доски с архитектурными проектами и эскизами декораций, костюмов. Он много и интересно рисовал для меня. И я рисовала рядом с ним.

Рисовала я всегда. Иначе и не могло быть. Конечно, моим первым и главным учителем был именно мой отец. Он учил меня не указаниями, а всей своей жизнью, наполненной напряженной, радостной работой, своим творческим восприятием и объяснением мира.

Моей матери я обязана интересом и любовью к классической литературе.

Читать я стала рано и много. Рисовала и то, что читала, и свои собственные истории, делала маленькие книжки. Свой текст, картинки к чему, примитивно переплетала и склеивала. Мне было около пяти-шести лет.

В доме было много книг по искусству. И были любимый пес, с которым я росла, коты, птицы, летавшие по нашим двум комнатам.

Думаю, что все лучшее, что есть в моем творчестве, идет из моего детства.

В 1939 году я поступила в Московскую среднюю художественную школу. Она была хороша тем, что мы все там работали страстно. Особенно это творческое напряжение проявилось в дни войны, когда школа была эвакуирована в Башкирию. Работали с огромным подъемом. Спасибо нашим педагогам. Они поддерживали этот подъем. Из нашей школы вышло много прекрасных художников. Их имена сейчас хорошо известны.

В конце зимы 1942 года за мной приехал мой отец и увез меня в Чимкент, куда была эвакуирована Академия Архитектуры, действительным членом которой он был. Он много рисовал и писал в этом красивом среднеазиатском городе (сейчас его работы в ГМИИ имени А.С. Пушкина и ГНИМА имени А.В, Щусева). И я опять рисовало рядом с ним.

В 1943 году мы вернулись в Москву, и я поступила в МГХИ имени В.И. Сурикова. Думаю, и в художественной школе, и в институте мы, в основном, учились друг у друга. Это было главное — рядом работали разные, часто очень талантливые художники. И, конечно, важна была ежедневная работа с натуры. Я вообще считаю, что художник должен «уметь». Надо изучать технику, законы живописи, учиться рисовать. Это не значит, что эти законы нельзя нарушать. Напротив — надо. Но право на смелый, неожиданный, дерзкий ход дает только свободное владение мастерством.

Ника Гольц «Маленький принц»

В 1946 году погиб мой отец. Это было не только горе, это повернуло мой мир.

В 1959 году я защитила диплом в МГХИ. Два преддипломных года я училась в монументальной мастерской у Н.М. Чернышева. Прекрасный художник, светлый человек и настоящий Учитель, он отнесся к нам не как к ученикам, а как к художникам. Заставил поверить в себя. Помог каждому найти свое, индивидуальное, разное.

Я мечтала расписывать стены. Но единственной моей монументальной работой оказалась роспись стометровой стены в строящемся детском музыкальном театре Н.И. Сац в 1979 году, в композицию которой я включило два панно (по эскизам 1928 года) моего отца.

В издательства я пришла сперва ради заработка, но вскоре мне стало ясно, что это — мое. Ведь я продолжала все время, как в детстве, рисовать иллюстрации «для себя».

Более того, оказалось, что книжная иллюстрация сходна с монументальной росписью.

И то, и другое связано с определенным заданным пространством, с его решением и с заданной темой.

А еще книга — это театр. Художник иллюстратор разыгрывает спектакль. Он и автор, и актер, и мастер по свету и цвету, и главное, режиссер всего действа. Должно быть продуманное чередование сцен, должна быть своя кульминация. Меня всегда увлекало это решение книги, как спектакля.

Я не считаю возможным искажать идею автора, но она должна присутствовать в твоем прочтении. Как бы пропустив автора через себя, понять, что тебе важно, открыть и показать это. И следующую книгу нельзя делать, как предыдущую, а решать ее по-новому.

В конце концов понимаешь, что, в сущности, история изобразительного искусства есть серия иллюстрации.

Моя первая книга — «Стойкий оловянный солдатик», Андерсена. Пожалуй, никогда потом я не была так счастлива, как в тот самый день, когда получила несколько листочков с давно знакомым текстом.

Теперь я как наркоман. Я не могу без книги. В перерывах между заказной работой делаю серию станковых иллюстраций «для себя». Я люблю такие перерывы, но мне нужна напечатанная книга. Держать ее в руках, видеть в магазине, знать что ее читают.

Меня часто спрашивают, рисую ли я для детей. По-моему, каждый художник рисует, по большому счету, для себя. Рисую потому, что не могу не рисовать. Хотя есть внутреннее убеждение, что это для кого-то, и в том числе для детей.

Мне непонятно само понятие «детская книга». В детскую книгу попали такие глубокие философские шедевры, как «Дон Кихот», «Путешествия Гулливера». Андерсен писал свои сказки не для детей. Читал их королю. Это закономерно. Дети понимают все. Конечно, многое зависит от воспитания, от среды.

Так и иллюстрации. Дети понимают все, а если и не понимают, то воспринимают интуитивно, эмоционально.

Работа для детей особенно ответственна. Ребенок видит больше, чем взрослый. Ему помогает непосредственность, не обремененность условностями изображения. Поэтому так важно первое впечатление от книги. Оно остается на всю жизнь. Подчеркивает мысль, воспитывает вкус. Иногда, к сожалению, и дурной.

«Не навреди» — эта заповедь врача применима и к художнику, рисующему для детей.

Каждый писатель должен быть узнаваем в иллюстрациях, но художник создает свое оригинальное произведение.

Я думаю, что, работая над не русской литературой, мы неизбежно делаем русские иллюстрации. Это есть в том, как понимаем, чувствуем писателя, его философию, какой иносказательный смысл вкладываем. Важно побывать в стране своего автора, на месте действия его героев. С моими датскими друзьям мы изъездили их прекрасную страну. Это по могло мне по-новому подойти к иллюстрированию Андерсена. Но все же у меня это русский Андерсен, хотя рисунки мои там нравились и многие из них остались в Дании. Италия помогла мне, как ни странно, в работе над моим любимым Гофманом. Особенно в «Принцессе Бромбилле». Ведь там все происходит в Риме, правда, в Риме фантастическом. А как интересно было в Бамберге увидеть на площади рядом с домом, где жил Гофман, его небольшой памятник с котом Мурром на плече. О Тунисе, Египте я думала, рисуя сказки Гауфа, а шотландские и английские сказки сделала, вернувшись из Лондона и Эдинбурга.

Я сформировалась как художник в Советское время. Тогда была строгая политическая цензура, много было «нельзя», многое опасно. Но ее возможно было обойти, особенно за счет специфики детской книги. Нынешняя цензура куда страшнее. Это цензура денег. Чтобы выгодно продать, книгу стараются сделать круче, ярче до крикливости, перенимают не лучшие образцы зарубежного рынка, часто дурного вкуса.

Искусство делают товаром, а искусстве скорее религия. А менялам, как известно, не место в храме.

За книгу страшно. Читать стали меньше и взрослые и дети. Диапазон издаваемой литературы сузился.

Уцелеет ли книга? Не съест ли ее, не заменив, компьютер, интернет?

В России есть традиция книжного иллюстрирования, в которой работали лучшие наши художники.

Очень важно продолжить, развить эту традицию, не теряя национальных особенностей. Хочется на это надеяться.

Ну, а мы можем делать только то, что в наших силах. Можем работать.

Я всегда строю много планов. Что-то удалось осуществить. Некоторые свои работы, немногие, я считаю удачей. Многое еще хочется сделать.

Опубликовать в Facebook
Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Яндекс

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *